...обречённый на вечную горечь утраты и вечное счастье быть собой (М. и С. Дяченко)
Звёзды с ароматом сирениВечер. Тихий аромат сирени падает на чердак из небольшого, распахнутого настежь окошка мансарды. В мансарде сидим мы, каждый над своей чашкой пахучего, терпкого чая с лёгким привкусом гибискуса и жимолости. Смотрим куда-то вдаль, в даль за окном.
- Смотри-ка, - говоришь ты, слегка прихлёбывая чай из большой чашки. Держишь ты её за ручку, крепко, достаточно неуклюже, как маленький ребёнок, которому подарили чашку его мечты на день рожденья после длительных уговоров – ведь точно такую же он уже разбил недавно и плакал, так плакал… Я невольно любуюсь тобой. - На небе уже появились первые звёзды. Давай считать?
- Считать звёзды с ароматом сирени? – я смеюсь. Мне так странно осознавать, что в тебе (в твои-то годы!) удалось сохранить ту самую детскую непосредственность, о которой мечталось мне всю сознательную жизнь. Мечталось, но не искалось толком – а потом она и сама нашлась в твоём обличье. – Ну давай посчитаем. Только ты пей чай, чудо. А то остынет.
Ты опять подносишь чашку к губам – чуточку испуганно, как будто страх потерять её до сих пор жив, до сих пор властен над тобой. Пьёшь чай, так заботливо заваренный мною. Мне начинает казаться, что и в чае отражаются звёзды, те самые, что так ярко отобразились на твоём челе. Пусть другие этого не видят – эти звёзды видно мне.
А ещё я знаю, о чём ты думаешь сейчас. О поэтичности моих мыслей, умении складывать обстановку в стихи. Велика судьба, тоже мне. За столько лет не научиться больше ничему, кроме как слагать сиреневые стансы по вечерам да заваривать чай. То ли дело ты. Ты умеешь обаять. Я умею описывать звёзды. Ты умеешь считать их. Это важнее. Важнее во много раз.
- Сорок один, сорок два, сорок три… - твой восторженный голос таки долетает до моих задумавшихся вместе со всеми прочими частями головы ушей. – Скажи мне, солнце, а когда мне будет сорок один, я ещё буду уметь считать звёзды?..
Я лишь молча ухмыляюсь. Что я могу ответить? Что твои, да и мои сорок один не за горами, и только ты до сих пор умудряешься сохранять в себе те заветные 4+1=5. И в сорок один тебе будет пять, и в сорок три – семь, и в шестьдесят тебе будет нежных-ласковых шесть лет. И если мне повезёт, то и мне ты сохранишь ароматные сиреневые звёзды. Сохранишь их для меня. Будешь выдавать мне по одной, когда скучность моя возрастная будет слишком хорошо видна и тебе, и окружающим.
Мне, моя, меня… Эти «я» всё громче звучат в каждой моей мысли. Да и потребность в тебе – это лишь потребность в той беззаботной юности. Любой представитель этого славного возраста, любая девочка с сиреневой гривой на плечах, любой мальчик с гитарой за плечами лишь усугубит моё горе. Я не пойму их, они не особо поймут меня. Их игра в жизнь скоро меня поглотит, выест дотла, и я выгоню их из своего сердца, как из этого чердака. А ты не играешь. Ты и правда живёшь, как маленький-маленький ребёнок. Как неуклюжий крошка, который потерял своего медвежонка и теперь плачет с любимой куклой в обнимку, красивой куклой в бальном платье. Твоё «я» не тяготит меня – его у тебя нет. У тебя, как и у меня, есть только звёзды с ароматом сирени.
Вечер близится к ночи. Ты шепчешь уже «тысяча один, тысяча два… тысяча пять…». Недопитый чай в чайнике с большим весёлым носиком давно остыл. Когда тебе будет тысяча пять лет, а мне – тысяча четыре, мы сами станем звёздами и будем пахнуть сиренью для таких же чердачников с больших крыш старых-старых домов. Правда ведь, станем?
- Тысяча тридцать, - говоришь ты. Я перехватываю твою руку, потянувшуюся налить себе перепревших остатков травяной смеси, прижимаю к ней свою ладонь, потом наклоняюсь, прислоняюсь лицом.
- Никогда не уходи от меня, слышишь?
Ты смеёшься. Смеёшься, как смеётся маленький пятилетний ребёнок, когда даёт обещание другому ребёнку, постарше, у сиреневого куста, что растёт возле детской горки. И ему, и собеседнику ясно, что подобного рода обещания недолговечны. Но кого это волнует в тот момент, когда на небе уже всходят звёзды?
- Я люблю тебя, - говоришь ты. И твои глаза вспыхивают при соприкосновении с моим взглядом, пылким и страстным, как самая настоящая свежепоспевшая юность. Я верю тебе. Верю до тех пор, пока на небе продолжают светить звёзды. Весенние, вечерние звёзды. Звёзды с нежным-нежным ароматом сирени.
буду очень рада услышать ваше мнение.
- Смотри-ка, - говоришь ты, слегка прихлёбывая чай из большой чашки. Держишь ты её за ручку, крепко, достаточно неуклюже, как маленький ребёнок, которому подарили чашку его мечты на день рожденья после длительных уговоров – ведь точно такую же он уже разбил недавно и плакал, так плакал… Я невольно любуюсь тобой. - На небе уже появились первые звёзды. Давай считать?
- Считать звёзды с ароматом сирени? – я смеюсь. Мне так странно осознавать, что в тебе (в твои-то годы!) удалось сохранить ту самую детскую непосредственность, о которой мечталось мне всю сознательную жизнь. Мечталось, но не искалось толком – а потом она и сама нашлась в твоём обличье. – Ну давай посчитаем. Только ты пей чай, чудо. А то остынет.
Ты опять подносишь чашку к губам – чуточку испуганно, как будто страх потерять её до сих пор жив, до сих пор властен над тобой. Пьёшь чай, так заботливо заваренный мною. Мне начинает казаться, что и в чае отражаются звёзды, те самые, что так ярко отобразились на твоём челе. Пусть другие этого не видят – эти звёзды видно мне.
А ещё я знаю, о чём ты думаешь сейчас. О поэтичности моих мыслей, умении складывать обстановку в стихи. Велика судьба, тоже мне. За столько лет не научиться больше ничему, кроме как слагать сиреневые стансы по вечерам да заваривать чай. То ли дело ты. Ты умеешь обаять. Я умею описывать звёзды. Ты умеешь считать их. Это важнее. Важнее во много раз.
- Сорок один, сорок два, сорок три… - твой восторженный голос таки долетает до моих задумавшихся вместе со всеми прочими частями головы ушей. – Скажи мне, солнце, а когда мне будет сорок один, я ещё буду уметь считать звёзды?..
Я лишь молча ухмыляюсь. Что я могу ответить? Что твои, да и мои сорок один не за горами, и только ты до сих пор умудряешься сохранять в себе те заветные 4+1=5. И в сорок один тебе будет пять, и в сорок три – семь, и в шестьдесят тебе будет нежных-ласковых шесть лет. И если мне повезёт, то и мне ты сохранишь ароматные сиреневые звёзды. Сохранишь их для меня. Будешь выдавать мне по одной, когда скучность моя возрастная будет слишком хорошо видна и тебе, и окружающим.
Мне, моя, меня… Эти «я» всё громче звучат в каждой моей мысли. Да и потребность в тебе – это лишь потребность в той беззаботной юности. Любой представитель этого славного возраста, любая девочка с сиреневой гривой на плечах, любой мальчик с гитарой за плечами лишь усугубит моё горе. Я не пойму их, они не особо поймут меня. Их игра в жизнь скоро меня поглотит, выест дотла, и я выгоню их из своего сердца, как из этого чердака. А ты не играешь. Ты и правда живёшь, как маленький-маленький ребёнок. Как неуклюжий крошка, который потерял своего медвежонка и теперь плачет с любимой куклой в обнимку, красивой куклой в бальном платье. Твоё «я» не тяготит меня – его у тебя нет. У тебя, как и у меня, есть только звёзды с ароматом сирени.
Вечер близится к ночи. Ты шепчешь уже «тысяча один, тысяча два… тысяча пять…». Недопитый чай в чайнике с большим весёлым носиком давно остыл. Когда тебе будет тысяча пять лет, а мне – тысяча четыре, мы сами станем звёздами и будем пахнуть сиренью для таких же чердачников с больших крыш старых-старых домов. Правда ведь, станем?
- Тысяча тридцать, - говоришь ты. Я перехватываю твою руку, потянувшуюся налить себе перепревших остатков травяной смеси, прижимаю к ней свою ладонь, потом наклоняюсь, прислоняюсь лицом.
- Никогда не уходи от меня, слышишь?
Ты смеёшься. Смеёшься, как смеётся маленький пятилетний ребёнок, когда даёт обещание другому ребёнку, постарше, у сиреневого куста, что растёт возле детской горки. И ему, и собеседнику ясно, что подобного рода обещания недолговечны. Но кого это волнует в тот момент, когда на небе уже всходят звёзды?
- Я люблю тебя, - говоришь ты. И твои глаза вспыхивают при соприкосновении с моим взглядом, пылким и страстным, как самая настоящая свежепоспевшая юность. Я верю тебе. Верю до тех пор, пока на небе продолжают светить звёзды. Весенние, вечерние звёзды. Звёзды с нежным-нежным ароматом сирени.
буду очень рада услышать ваше мнение.
-
-
11.04.2007 в 21:39Очень!
-
-
12.04.2007 в 10:43-
-
12.04.2007 в 16:00-
-
12.04.2007 в 16:20очень понравилось)
-
-
12.04.2007 в 19:01-
-
12.04.2007 в 20:53-
-
12.04.2007 в 23:38-
-
14.04.2007 в 10:44-
-
14.04.2007 в 23:45-
-
15.04.2007 в 14:02-
-
15.04.2007 в 14:14меня ничто никогда не вдохновляет...)
просто я поругался с любимым человеком, впал в транс, вспомнил любимую чашку, которую разбил в детстве, а потом мне захотелось на какой-нибудь старый чердак, а потом я решил в очередной раз доказать любимому человеку, какой я гениальный...))
вот и вся любовь (с)
-
-
15.04.2007 в 14:19Хорошо, когда есть любимый. Живой... вот мне подобное недоступно, увы... Вы понимаете меня, мсье...
-
-
15.04.2007 в 19:22а ещё хорошо, когда есть живые друзья.
а не виртуальные и не мёртвые.
-
-
17.04.2007 в 12:19-
-
17.04.2007 в 18:37-
-
18.04.2007 в 14:20-
-
18.04.2007 в 16:38всё будет. всё обязано быть.
-
-
18.04.2007 в 23:33-
-
19.04.2007 в 00:21-
-
19.04.2007 в 00:23-
-
19.04.2007 в 00:25-
-
19.04.2007 в 00:28-
-
19.04.2007 в 00:43-
-
19.04.2007 в 00:45*урзит
коварный
-
-
19.04.2007 в 00:48-
-
19.04.2007 в 00:51-
-
19.04.2007 в 19:09-
-
20.04.2007 в 13:16-
-
20.04.2007 в 15:25-
-
21.04.2007 в 15:21