разрывалось молчание на сумерки, на молекулы,
на зелёные петли едва наступившей весны.
я любил одну девушку, заливался приторным смехом, и
заволакивал, заводил её в свои сны.
я любил одну девушку - и неважно, что были - разные.
для меня они все - образ вечной лютни моей.
трубадуром я был в мире том, где бренчали разности
под тревожно-тусклый привкус-присвет свечей.
трубадуром я был - и остался. любил потерянно,
где-то там, в пустоте, всё искал своего короля,
а попутно - смеялся, считая, сколько отмерено
каждой девушке, что зачем-то попутно влюблялся я.
что искал? короля? красавицу? одиночество?
нет... наверно, не-одиночества ясный свет.
каждый раз понимал, что мне заново жить не хочется,
каждый раз соглашался, что много осталось лет.
сердце рвётся в стихи. я смотрю на него и думаю:
сколько лет же должно пройти, чтобы я нашёл?
я любил одну девушку... я люблю... я закован рунами:
не найду ничего. просто не заслужил ещё.
бились руны на мне, трепетали от крика "хватит же!",
разрывались, трещали в моих запредельных снах.
только клятву я дал - и куда уж теперь горбатиться
над попытками выжать солнце там, где лишь прах.
я любил одну девушку. её имя было - вселенная.
ей смеялся в лицо и шептал: люби же, люби!..
разрывалось отчаянье на слёзы и на молекулы.
ну а я всё просил: будь со мною. боготворил.
но вселенной я - трубадур, существо забавное,
даже нужное, и она об этом порой говорит...
но мне нужно "не-одиночество", а иначе небо расплавлено.
я молчу. тишина. только, Господи...
...как болит.