[rainguard]

мне почему-то сказали, что это надо вывесить и почитать, что люди скажут

а мне кажется, что это - сумасшествие

но тем не менее



Дорогие друзья, а подайте-ка мне тарелку славного сладкого чаю. Почему тарелку? А что он вам, жидкость, как вода какая-то, чтобы в чашке его держать? Чай очень тяжёлый, потому что наполняет душу. Особенно сладкий и славный.

Друзья! Вы все, конечно, считаете меня чуточку сумасшедшим. Не буду спорить, ведь каждый из нас немного не в себе. Вот ты, друг мой, и ты, и ты… разве не вы нарушаете равновесие мира с каждой секундой своего существования?

Дорогие друзья, я хочу рассказать вам немного о славном сладком чае и о рецепте его приготовления. Знаете ли, в старину чай настаивали на маленьких девочках. Ловили маленькую девочку, ставили на неё тарелки с чаем и настаивали. А она лежала и ждала, пока чай настоится. И пела славные детские песенки о том, как светит солнышко в аду. Да не ужасайтесь вы – «АД» - это детский садик такой был во времена вечной молодости. «Акриловый Домик» назывался, потому что был расписан акриловыми красками. Дети сами расписывали каждую неделю на уроках рисования. Вот маленькие девочки и пели про солнышко. Оно тоже было, живое и тёплое, висело под потолком и кидалось жёлтым пухом из подушек. Это девочка такая была шумная. Ей уж и восемнадцать исполнилось, и двадцать девять, а она всё сидела в детском садике и пухом кидалась, потому что была дочкой директора садика. Книжек в раннем детстве перечиталась – вот и сдвинулась чуточку. Но все её любили. А каждый вечер старший воспитатель её из-под потолка снимал и уносил к себе в постель. Девочка не протестовала даже, и пухом его не посыпала. А славный сладкий чай на ней не настаивали, потому что она не могла смирно лежать даже в постели старшего воспитателя.

И не крутите вы так пальцами у висков! Я вам чистую правду рассказываю. Сам в этом садике воспитывался. Я в ту пору был влюблён в самую яркую акриловую краску – фиолетовую. Все, конечно, говорили, что фиолетовые краски – тёмные, а я кричал, что именно эта – яркая-яркая, и никуда вам от моей правоты не деться. Я наливал эту краску к себе в пробирку, приносил домой и добавлял в славный сладкий чай. Откуда у меня пробирка, спрашиваете? Да у меня же папа лаборант был. Он, правда, работал на заводе сторожем, но в свободное время из пробирки в пробирку концентрированную нежность переливал. Ах, вы говорите, это во мне по наследству? Да, хороший у меня был папочка – с фантазией, как и я. Погиб, правда, неудачно – пытался пробиркой грабителя завода изнасиловать, а грабитель его самого. Пистолетом, естественно. Я с тех пор твёрдо усвоил – нельзя концентрат нежности в пробирках держать. Ей воля нужна.

А вот славный сладкий чай я на нежности приготовить не мог, потому что некому было. Перебывали на моей кухне самые разные девочки – и светлые, и тёмные, и ярко-зелёные, как русалки. Вот только фиолетовой не было, потому не хотели эти девочки чай мне настаивать. Так ни одна и не дошла с кухни моей до моей спальни. Вредные были потому что. Я к ним по-хорошему – они ко мне по-правильному. Говорили мне, что чай нужно в чайнике заваривать. Забили им головы всякими глупостями злые тёти-воспитательницы и бабушки-учительницы, так и остались они неумёхами. Не знаю, только ли чай настаивать они не умели, или и в чём-то другом остались у них изъяны. Вот, как видите, друзья мои, так я и остался один, без чая.

Вы говорите, вы мне не друзья? А кто же тогда? Ах, санитары… Не страшно! У меня мама санитаркой была. В детской больнице. Детям подгузники меняла и кровь вытирала с пола, когда кто-нибудь решит сбежать из неё естественным путём. Однажды, правда, её саму с пола вытерли, когда самый старший ребёнок решил и остальным помочь оттуда сбежать. Я на похоронах был. Славные ей закатили похороны. Я славного сладкого чаю хотел гостям сделать, да не нашлось ни одной акриловой фиолетовой краски или, на худой конец, маленькой девочки со смешными косичками, или с короткими светлыми волосиками, или в парике с ирокезом… Потом, правда, понял я, что это не гости были, а чаинки – славные, сладкие. Кружились вокруг меня, пели мне что-то грустное. Всё, что я из этого вынес – это то, что надо бы мне славного сладкого чаю заварить, да побольше. Тогда и кончатся все мои беды.

Я ещё рисовать любил раньше. Тарелки. На них домики были нарисованы, а в домиках – маленькие девочки. Очень хотел в этих домиках спрятаться и с девочками в прятки поиграть. Да вот не довелось как-то – без чашки славного сладкого чая меня туда не впускали. Хмурили бровки и говорили: ты куда лезешь? Ну я и не лез. Нехорошо ведь как-то получается, раз угощать хозяек нечем. Теперь-то я понимаю, что надо было просто им сказать: дуры, это ведь я вас нарисовал, пустите! А тогда был слишком юн, для меня каждая девочка была священной. Как-как вы меня назвали? Нет, я не педофил, что вы! Педофилы – это те, кто надеется, что славный сладкий чай из девочек сам вытечет. А я не такой. К тому же девочка-то должна постарше быть, чем те, за кого вы боитесь. Нет-нет, я не опасен для общества! Откуда такие термины знаю? Глупые вы, друзья мои санитары. Я же целую психиатрическую энциклопедию прочитал когда-то. У нас воспитательница в «Акриловом Домике» готовилась психиатром стать, а в свободное время детей воспитывала. Как прочитает страничку, так вырывает её и мне отдаёт: «на, развивайся, хороший мой!». Я её любил – она тоже немножечко сумасшедшая была. Как и я, как и все мы. Я вообще всех любил, да и сейчас всех люблю, даже глупых. Даже тех, кто вместо славного сладкого чая меня супом кормили. Даже тех, кто говорил, что чай в чайниках заваривать надо. Они ведь тоже в чём-то правы – у тарелок, в отличии от чайников, нету носиков. А носики – это такая очень важная штука, знаете ли. Они ласковые обычно, мне в ладонь тыкаются. И нюхают. Сла-а-авные… Почти как сладкий чай.

Глупые, я не фетишист! Я – такой же, как вы! Просто очень истосковался за долгие годы без славного сладкого чая… подайте мне тарелочку, а? Очень вас прошу. А то ведь никто, кроме меня, не помнит уже, что это такое. А я не хочу, чтобы никто никогда в этом мире не был счастлив.

Вы не возражаете, если я немножечко повою? Нет-нет, я не волк и не собака. Просто чаинки опять меня атакуют. Им опять очень грустно и больно. Да и мне тоже. Но я не хочу никуда уходить. Я не выполнил ещё своё предназначение – показать людям, как греет славный сладкий чай…